Борис Филатов о событиях на востоке Украины: «Это Сомали в центре Европы»

Заместитель губернатора Днепропетровской области Борис Филатов, участвовавший в украинских парламентских выборах как самовыдвиженец, рассказал спецкорру RFI о причинах победы «Оппозиционного блока» в Днепропетровске, двух Украинах – «жертвенной» и «равнодушной», раздаче оружия горожанам, общении с сепаратистами и обмене пленными. 

RFI: Начнем с итогов выборов, которые прошли, в том числе, в Днепропетровске. Как вы оцениваете их результаты? 

Борис Филатов: Выборы в Днепропетровске довольно парадоксальны. Почему? Потому что, если мы говорим о мажоритарщиках, в частности обо мне, о лидере «Правого сектора» Дмитрии Яроше, о его заместителе Андрее Денисенко, то мы все прошли с убедительным результатом. Например, тот же Ярош, которого российская пропаганда обвиняет в том, что он фашист и прочее, получил очень хороший результат в районе, который граничит с так называемой «Донецкой Народной Республикой». Я абсолютно ответственно говорю, что это реальный результат. Он встречался с людьми, он убеждал их, доказывал. В принципе, парадокс заключается в том, что очень большое количество демократических кандидатов прошло и, при этом, очень высокий рейтинг у так называемого «Оппозиционного блока». 

Как вы объясняете этот парадокс? 

Есть три причины. Причина № 1: народ реально устал от войны, а потому воспринял спекулятивную риторику, которую использует «Оппозиционный блок». 

С другой стороны, я сам встречался с людьми, провел очень активную избирательную кампанию, у меня объективно один из самых высоких результатов по стране, если не самый высокий. Люди очень часто путают причину и следствие. Они устали от войны, они устали от безнадеги, устали от безденежья, но при этом, каждый раз, как я встречаюсь с людьми, я им объясняю: «у вас могут быть разные политические воззрения, мировоззренческие, но не нужно путать причину и следствие». 

Страна не была бы ввергнута в революцию, в Майдан, в войну, если бы та, предыдущая власть не довела людей до состояния скотов, извиняюсь за выражение, не кушала золотые батоны, не довела страну до края пропасти. Но, к сожалению, есть люди, в том числе старшее поколение, у которых причина и следствие поменялись. 

Вторая причина – недостаточно эффективная, по моему мнению, избирательная политика со стороны президентского блока. Хотя президентский блок поддерживал меня на этих выборах, я при этом шел самовыдвиженцем. Очень много было непонятных замен в избирательных комиссиях, очень много непонятных кандидатов, которые шли под прикрытием президентского блока. 

Нельзя сказать, что для президента это поражение, но страна стала другая. Людям особо не расскажешь, как было раньше, то, чего нет в действительности. Люди очень возмущены определенного рода кадровыми назначениями, они хотят видеть у власти профессионалов и эффективных менеджеров, а не просто друзей или хороших преданных ребят. 

Третья причина, почему «Оппозиционный блок» так победил (вернее, не победил, хотя в Днепропетровской области у него первое место, но если возьмем в совокупности все демократические силы, то у них убедительная победа) – это фальсификации. В прямом смысле этого слова. 

Фальсификации какие? Они – на грани фола. Это обещания на крупных предприятиях поднять зарплату, это тайные намеки на то, что если вы не проголосуете, то будете уволены. Это индивидуальная работа. Это начальники цехов на избирательных участках. Это, допустим, конфиденциальный слив из пенсионного фонда. Когда руководитель «Оппозиционного блока» господин Вилкул рассылает пенсионерам письма-обещания поднять пенсию, понятно, что он пенсию никогда не поднимет, но, поскольку он негодяй, он такие письма рассылает, их получают адресно старики, и, в надежде на то, что им поднимут пенсии, они на все это идут. 

Вот три составляющих, почему произошло так, а не иначе. Но мы не теряем оптимизма и готовы решительно идти дальше. Борьба только начинается. Впереди нас ждут еще местные выборы, и я думаю, если не победа, но убедительный результат «Оппозиционного блока» мобилизует людей. 

Какой конкретно вы видите эту борьбу? 

В ближайшее время, начиная с понедельника следующего, мы начинаем готовиться к местным выборам. Я уже и писал и говорил об этом: есть две Украины и они существуют в параллельных мирах. Есть Украина жертвенная, пассионарная, героическая – Украина волонтеров, активистов, добровольцев, людей проевропейски настроенных, которые живут в собственной матрице. А есть Украина, которая смотрит в прошлое, равнодушная, есть Украина трусливая, подлая, лживая. И вся эта фронда на этом спекулирует. Если есть огромное количество людей, которые готовы продать свой голос за 300 гривен или за скидку при приобретении хлебопродуктов, о чем может идти речь? 

И две эти Украины сосуществуют в самом Днепропетровске? 

100 %. В Днепропетровске – попроще, а в Павлограде и Крыму – так точно они сосуществуют. Но я как историк, как философ, как человек, который мыслит категориями глобальными, все равно считаю, что мы движемся вперед. Это как в детской задаче о бассейне, в котором в одну трубу вливается, в другую выливается – когда будет вода чистой. Вот она будет скоро чистая. Постепенно мы очищаемся. Через боль, через проблемы – все равно мы идем вперед. 

Что стало причиной того, что Днепропетровск, в отличие от Донецка и Луганска, все же остался в составе единой Украины, и сепаратистские волнения город не захлестнули? 

Это феномен, и его будут раскрывать историки, политологи. Если в сжатом виде – этому есть несколько причин. Причина №1: когда мы пришли на этот пост, мы, в отличие от донецких и луганских элит, не начали заниматься спекулятивными торгами с центральной киевской властью. Вся публика, которая находилась там, пыталась получить какие-то льготы, преференции, избежать уголовной ответственности и таким образом инспирировала, в том числе, и гражданские противостояния. 

С другой стороны, в результате того, что они это все инспирировали, они и потеряли, упустили ситуацию из-под контроля. Они хотели приготовить себе вкусный ужин, а в результате сожгли собственный дом. 

Во-вторых, когда мы сюда попали, мы с самого началадекларировали проукраинскую позицию. Мы смогли объединить вокруг себя здравые силы. Мы выступили центром кристаллизации, и люди в нас поверили. С другой стороны, мы оперлись на людей. Вы же знаете, как у Владимира Ильича Ленина о роли масс и личности в истории. Если бы мы не оперлись на людей, мы бы ничего не сделали у этого здания. 

И третье – это то, что мы применяли, в том числе, довольно нетрадиционные методы. Мы понимали, что в стране революция, война, поэтому мы не можем сидеть в белых перчатках и делать вид, что ничего не происходит. В противном случае, тут бы начали падать бомбы. Все. Мы решительные люди. 

Что вы имеете в виду под «нетрадиционными методами»? 

Были разные ситуации. Допустим, тот же самый «Беркут» в момент попытки захвата Облгосадминистрации надел георгиевские ленты. То есть, нас отсюда могли вынести в течение одной минуты. Мы привлекли людей и раздали им оружие. А как? Или мы должны были ждать, чтобы сюда забежали какие-то идиоты, нас тут всех расстреляли или посадили в подвалы? Мы раздали людям оружие. 

Никто этого не знает, но у нас, например, была попытка захвата СБУ. Выезжали специальные бригады проплаченных Москвой, Россией провокаторов – им раздали по 500 долларов и все. Просто они не доехали, они попали в больницу по дороге. Все. Мы этого не скрываем. 

Послушайте, если бы сложился Днепропетровск, то исчезла бы вся страна. Почему Путин, в том числе, показывает нас по телевизору круглые сутки? Я делал телемониторинг, в один момент мою скромную персону упоминали в десять раз больше, чем Юлию Владимировну Тимошенко. Про нас рассказывают, что мы нацисты, фашисты, вешатели, американские шпионы, такие, сякие, третьи, десятые. Но мы считаем это очень большой заслугой – нас признали. 

Нас лишили всей собственности в России, в Крыму и т. д. Владимир Владимирович, я думаю, при упоминании Днепропетровской администрации просто бьется в падучей. Я думаю, история нас оценит. Если бы пал Днепропетровск, вся Украина сложилась бы как карточный домик. Но то, что русские танки четко стояли бы по Днепру – это гарантированно однозначно. 

Прошло уже почти два месяца со дня подписания соглашения о перемирии на востоке Украины. Мы видим, что перемирие не соблюдается. Каким вы видите возможный сценарий развития событий? 

Есть две составляющие, почему перемирие не соблюдается. Первая составляющая – это вопрос, на который ни у кого нет ответа: что у Путина в голове? Этого не знает никто – ни Франсуа Олланд, ни Меркель, ни Барак Обама. Мы все имеем дело с человеком, который сошел с ума. Никто не знает, с какой ноги он встанет, какие бредовые химеры у него будут рождаться в голове. 

И второй вопрос – это то, что публика, которая сейчас там бегает с оружием, и которую Россия вооружила, обучила и при помощи колоссальной пропаганды настраивает, она не контролирует ситуацию. Я же общаюсь с сепаратистами очень много, мы же занимаемся плотно обменом (военнопленными – RFI.), мы созваниваемся с «руководством» так называемой «ДНР» и прочее, но там существует восемь или девять банд, среди которых семь не подчиняются, например, господину Захарченко. 

Допустим, из Снежного или из Тореза может позвонить человек, у которого кличка, позывной, например, «17» и сказать: «Давайте обменяемся 16 на 16». Когда ему говорят: «Давайте меняться через ваше правительство», – он говорит: «Какое правительство? У нас нет правительства, мы не понимаем, о чем идет речь». 

В Луганске, там так, в Стаханове – своя республика, в Волчевске – своя, в станице Луганская – своя банда. То есть, это даже не Афганистан, это Сомали. Поэтому, я так понимаю, русские даже сейчас сидят и думают, что с ними делать. Это в прямом смысле слова Сомали, находящееся в центре Европы. Там просто не с кем разговаривать: мы настроены на диалог, на политическое урегулирование, и президент, и правительство, но, тем не менее, с кем говорить? С людьми, которые даже не понимают, что завтра начнется зима, и они просто начнут замерзать в собственных домах? Сомали – это ответ на вопрос. 

Когда вы общаетесь с Захарченко, что это за собеседник? 

У него есть свои мысли, он живет своими определенными химерами. Но противника надо уважать. Для того, чтобы был диалог, чтобы был какой-то обмен, нельзя говорить, что он такой-сякой. У них есть там какие-то, для нас неприемлемые, идеологические установки, но, тем не менее, мы должны вести диалог. Не буду сейчас говорить о господине Захарченко, но очень у многих по ту сторону фронта уже возникает понимание, что нас столкнули лбами. Мы один народ – разный, с разными мировоззренческими установками, но чтобы мы убивали друг друга, это выгодно только одному – России. 

Вы могли себе такое представить год назад? 

Никогда. Более того, я каждый раз повторяю везде: если бы не Россия, этого бы точно не было. Я просто это знаю, я совершенно ответственно заявляю. Я просто сидел в этом процессе со 2 марта каждый день и видел, как это происходит. 

Во-первых, это невероятная пропаганда. Было много ополченцев, которые были в этом кабинете, которых мы отдавали по обмену: они взяли в руки оружие после того, как посмотрели по «Россия 24» ролик про «избиения» в Одессе и про распятых славянских мальчиков. Понятно, да? 

Во-вторых, это агентура, диверсанты, обучение, оружие и прочее. Причем я не слагаю ответственность с нашей стороны – было очень много проблем, которые можно было решить политическим путем. Бедность, неуслышанность властью, неустроенность, промытые мозги. Мы бы всегда разобрались между собой, если бы не было заинтересованной стороны, которая все это закрутила. Это мое глубокое, совершенно искреннее убеждение. 

Когда я попал на этот пост, так называемый «Беркут», который дрался с людьми на Майдане, в Днепропетровске у нас было восемь людей из «Беркута» – выбитые глаза, ампутированные руки – и тридцать людей из внутренних войск. С другой стороны – манифестанты. Нам удалось даже их помирить. Не сразу, но удалось. Хотя была ситуация, когда они хотели взять оружие, уехать в Крым или в Донецк и проч. Нам удалось их помирить, потому что они поняли, что когда идут такие столкновения, там уже не разберешь, кто прав, кто виноват, кто в кого первый стрельнул или бросил камень. 

Сколько лет, по-вашему, понадобится России и Украине для того, чтобы восстановить отношения? 

Не знаю. Десятилетия. Многие спрашивают, почему у вас получилось, а в Донецке не получилось. Я провел очень много разговоров – в этом кабинете сидели правые, левые, пророссийские, проукраинские. Они у меня тут дрались, выясняли отношения. У нас же тоже было в Днепропетровске совсем не легко. У нас первая пророссийская демонстрация – 3000 человек – поджог палаток, драки, бронежилеты, ножи, дубинки, даже над мэрией подняли российский троколор. Нам удалось все эти вопросы решить. 

Каждый раз, когда ко мне приходили сюда воинственно настроенные пророссийские демонстранты, я говорил: «Ребята, ответьте мне на один вопрос. Вот я – русский, у меня нет ни капли украинской крови». Я делал генеалогическое исследование своей семьи, во мне вообще нет ни капли украинской крови. Чистый русский, что, кстати, российскую пропаганду страшно раздражает, они все говорят, что я – еврей на самом деле (смеется). Поэтому я говорю: «Ответьте мне только на один вопрос: кто уничтожил на десятилетия вперед саму идею славянского единства, и кто заставил русских и русских, русских и украинцев смотреть друг на друга через прицел автомата? Не Турчинов, не Порошенко, даже не Ярош. Кто? – Путин.». Они сидят, на меня смотрят, как идиоты, говорят: «Наверное, вы правы». 

Вы говорили о том, что раздражаете российскую пропаганду. Но у вас очень специфический стиль в Фейсбуке. Ваши избиратели не упрекают вас в излишней резкости? 

У меня много было встреч с избирателями. Мне говорят так: «Меньше табуированной лексики». А в остальном, они искренне… Понимаете, сейчас есть востребованность на людей искренних, люди это чувствуют. Опять парадокс: у меня на округе первое место – у «Оппозиционного блока», и те люди, которые голосовали за «Оппозиционный блок», шли и голосовали за меня. Бред вообще, и, тем не менее, это так.