Брат Леха Качиньского не верит следователям из РФ

В Польше опубликованы стенограммы разговоров в кабине пилотов польского самолета ТУ154, потерпевшего катастрофу под Смоленском 10 апреля. Брат погибшего президента Польши Ярослав Качиньский заявил, что не имеет полного доверия к российкому следствию по этому делу, сообщает Радио "Свобода".  

Со стенограммой содержания бортовых самописцев, так называемых черных ящиков, ознакомились сначала члены Совета государственной безопасности Польши во главе с и.о.президента Брониславом Коморовский.  

"Это нормально и правильно, когда руководители государства, лидеры крупнейших партий знакомятся предварительно с информацией, о которой будет совсем скоро говорить вся страна", - заявил Коморовский. Брат погибшего президента Леха Качиньского - Ярослав, однако, на заседание Совета не явился, подчеркнув, что не хочет пользоваться подобными привилегиями.  

"Следствие должны вести поляки. В данной ситуации наше следствие никак не может быть копией следствия московского", - заявил Ярослав Качиньский.  

По мнению брата-близнеца погибшего президента Леха Качиньского, с записями "черных ящиков" первыми должны были ознакомиться семьи жертв авиакатастрофы и их полномочные представители: "Не должно быть так, чтобы политики имели тут приоритет". Лидер ПиС направил на заседание СНБ своего адвоката Рафала Рогальского, которого в зал не пустили, поскольку тот не является членом совета.  

Заседание СНБ еще до ознакомления с содержанием записей покинул лидер Союза демократических левых сил Гжегож Наперальский. Он сказал, что "записи должны быть доступны всем или только прокуратуре". После окончания заседания Бронислав Коморовский сообщил, что никто из присутствующих на заседании СНБ не был против решения премьера предать гласности записи "черных ящиков". Он добавил, что не нашел в этих материалах "небывалых сенсаций", но все же обнаружил "несколько существенных указаний" на причины трагедии.  

" Российская газета" пишет, что премьер Дональд Туск выполняет ранее данное обещание познакомить общественность с тем, что на самом деле происходило на борту номер 101. В условиях жесткой предвыборной борьбы, которая развернулась за высший пост в государстве, публикация документа, носящего название "Полная транскрипция переговоров экипажа самолета Ту-154М б/н 101" может изменить политический расклад сил в стране и отразиться на предпочтениях избирателей.  

Журналисты издания предполагают, что эти причины заставили Варшаву нарушить ранее достигнутые в Москве договоренности и все же вынести переданный документ для изучения общественности.  

Пилоты ждали команды президента  

Если судить по данным с звукового регистратора МАРС-БМ в так называемых "черных ящиках", ничего утром 10 апреля не предвещало трагедии.  

Пролетев Минск, экипаж весело переговаривался. Рейс протекал без проблем, и летчики явно расслабились, предвкушая скорую посадку. Пилоты обменивались как короткими репликами, имеющими сугубо технический характер, так и откровенно личными замечаниями, понятными только им.  

В 10 часов 09 минут штурман попросил у командира карту. Спросил о процедуре, связанной с предстоящим приземлением. Командир ответил, что она "еще неизвестна". Второй пилот пояснил: посадочные данные только "частично записаны". "Что с топливом", - продолжал расспрашивать штурман. "Около 11 тонн на посадку", - спокойно отвечал второй пилот. На часах было 10.10. До катастрофы оставалась 31 минута.  

Командир корабля определил курс полосы - 259. В этот момент прозвучал первый "тревожный звонок". Странная, казалось бы, не имевшая отношения к предыдущему разговору реплика второго пилота: "Ну земля видна, что-то видно, может, не будет ничего страшного". Но никто не поддержал тему предстоящей посадки. Члены экипажа стали обсуждать погоду в Смоленске. На стенограмме много раз повторяется слово "холодно".  

В 10.14 диспетчер сообщил на английском языке борту 101 данные по Смоленску: "Видимость 400 метров".  

В 10.17 первые признаки тревоги появились у командира: "Плохо, появился туман, неизвестно, сядем ли". В этот момент в кабине находилась бортпроводница, которая отреагировала на реплику пилота вопросом "Да?". Слышны слова неустановленного абонента (позже станет известно, что это был директор диппротокола МИД Польши Мариуш Казана): "А если мы не сядем, тогда что?" "Упадем", - мрачно пошутил командир, еще не зная, что этому печальному прогнозу суждено сбыться всего через 23 минуты. Казана поинтересовался наличием топлива. "У нас около 13-12,5 тонны", - ответил штурман.  

На часах 10.19. Командир президентского борта решил продолжать движение к Смоленску. "Мы подойдем и посмотрим", - говорит он, имея в виду наличие тумана. "Подойдем и посмотрим", - вторит ему второй пилот.  

До катастрофы 21 минута. Но пока все идет по плану. "Арусь, ремни застегиваем?" - спрашивает командира бортпроводник. Тот подтверждает: "Ремни застегиваем". Через две минуты в кабину пилотов вновь заходит Казана: "Господин капитан, когда вы уже приземлитесь (далее неразборчиво), могу ли я спросить?"  

"Пожалуйста", - вежливо отвечает командир корабля. Но конкретного ответа не дает. "Будем говорить по -русски?" - неожиданно интересуется штурман. "Да", - отвечает капитан.  

В 10.23 он сообщил диспетчеру в Смоленске, что приступает к снижению. Тот запросил борт 101 о наличии топлива. "Осталось 11 тонн", - передал на землю командир. "А запасной аэродром у вас какой?" - продолжал выяснять диспетчер. "Витебск, Минск", - ответил капитан.  

До катастрофы - 17 минут. Диспетчер сообщил, что в районе аэродрома видимость 400 метров. Его просят дать метеоусловия - температуру и давление. В этот момент к разговору подключается командир другого борта, совершившего посадку в Смоленске с позывными "044". "Мы приветствуем тебя сердечно. Ты знаешь. В общих чертах здесь полный каюк. Видно метров 400 приблизительно, и по нашему вкусу высота нижней кромки облаков меньше 50 метров значительно", - передал он. В этот момент звучит голос смоленского диспетчера. Он диктует: "Температура плюс два, давление 745, условий для приема нет".  

"Спасибо, ну, если возможно, попробуем подход, но если не будет погоды, тогда отойдем на второй круг", - вежливо сообщил о своих планах командир борта президента Польши. Тем временем второй пилот продолжает расспрашивать своего коллегу, уже совершившего посадку в Смоленске, о том, как они проскочили. "Ну нам повезло в последний момент сесть. Но честно скажу, что можете попробовать, конечно. Но если у вас не получится во второй раз, тогда предлагаю вам лететь, например, в Москву или куда-нибудь", - поделился тот своими соображениями.  

"Борт 101, после контрольного захода у вас топлива хватит на запасной?" - снова звучит голос диспетчера. "Хватит", - уверенно отвечает капитан и просит разрешение на дальнейшее снижение. И получает согласие. В 10.25 в кабине вновь появился Казана. Он о чем-то расспрашивает экипаж, однако его слова расшифровать не удалось - в этом месте запись неразборчива. Однако хорошо слышен ответ второго пилота: "На их взгляд, примерно 400 метров видно, нижняя кромка 50 метров". Собеседник спрашивает, сел ли вылетевший ранее самолет в Смоленске. Получает утвердительный ответ.  

В 10.26 командир корабля произносит ключевую фразу: "Господин директор, появился туман. В данный момент в тех условиях, которые сейчас есть, мы сесть не можем. Попробуем подойти, сделаем один заход, но скорее всего ничего из этого не получится". Что ему говорят в ответ, не слышно. Но командир продолжает: "Если окажется (далее неразборчиво), тогда что будем делать?" И снова тревожно: "Топлива нам так много не хватит для того (далее неразборчиво)".  

Вновь к разговору подключается Казана. Он спрашивает о запасном аэродроме. Ему сообщают, что это Минск или Витебск. Самолет продолжает снижение. Высота 600 метров. "Спроси у Артура, толстые ли эти облака", - звучит голос капитана. Артур - судя по всему, пилот того самолета, который сел в Смоленске. Ответ неутешительный. "Насколько мы помним, на 500 метрах мы еще были над тучами", - говорит собеседник с позывными "044".  

"Спроси, прилетели уже русские?" - обращается ко второму пилоту командир. "Ил два раза уходил и, кажется, куда-то улетел", - отвечает "044".  

Время 10.30. До катастрофы 11 минут. Лайнер идет на посадку. "Пока нет решения президента, что дальше делать", - говорит Казана. Похоже, в этот момент Лех Качиньский принимает роковое решение о посадке. Командир подтверждает штурману, что получено разрешение на снижение до высоты круга. "Самое плохое там, что есть дыра, там тучи и появился туман", - подключается к разговору второй пилот.  

На пленке дальнейшие переговоры командира корабля с директором Казаной звучат неразборчиво. Но очевидно, что пилотам дана команда попробовать сесть.  

В 10.34 второй пилот сообщает о снижении до 400 метров. Выпущены шасси. Вокруг густой серый туман. Звучит предупреждающий сигнал автоматики. В 10.35 бортпроводник докладывает: "Командир, борт к посадке готов". "Борт 101, выполняйте третий, радиальное 19", - предлагает диспетчер. Еще через минуту он предупреждает: "Польский 101, от 100 метров быть готовым к уходу на второй круг".  

"Так точно", - лаконично отвечает капитан. 10.38. До аэродрома остается полмили. На борту все спокойно. Отдаются только технические команды, связанные с посадкой. Через минуту в кабине слышен голос главкома польских ВВС генерала Анджея Бласика. Он читает какую-то инструкцию: "Механизация крыла предназначена для (далее неразборчиво)". Кроме генерала в кабине находится директор Казана, но то, что он говорит, звучит неразборчиво. До катастрофы остается две минуты.  

10.39. Звучит сигнал тревоги, предупреждающий об опасном сближении с землей. Но экипаж не обращает на это внимания. В 10.40 впервые срабатывает система TAWS, - она сообщает: "Впереди земля". Высота 250 метров. Еще через 30 секунд снова сигнал "впереди земля". Но командир продолжает снижаться. Штурман фиксирует потерю высоты: 200 метров, 150 метров, 100 метров. "Впереди земля", - продолжает бесперебойно сообщать автоматика. Но снижение не прекращается. Штурман: "90 метров".  

Система TAWS требует: "Немедленно наберите высоту". Время 10.40. Штурман хладнокровно сообщает: "Высота 80 метров". "Уходим", - не выдерживают нервы у второго пилота. На записи слышно, что автоматика в кабине буквально взбесилась. Штурман продолжает отсчет: "60 метров, 50 метров, 40 метров". "Наберите высоту", - требует система TAWS. Вокруг ни одного просвета в облаках. "30 метров", - взволнованно сообщает штурман. "20 метров". В кабине непрерывно звучат сигналы автоматики, предупреждающие о смертельной опасности. Летчики молчат.  

В 10.41 бортовые самописцы зафиксировали шум от столкновения самолета с лесным массивом. Слышен крик второго пилота "курва". Диспетчер еще пытается в последний момент спасти ситуацию. "Уход на второй круг", - кричит отчаянно он. И еще через секунду жуткий крик находившегося в кабине пилотов директора Казаны: "Курвааааа...".  

На этом запись прерывается. На часах 10 часов 41 минута 05 секунд. Самолет президента Польши Леха Качиньского потерпел катастрофу при посадке в аэропорту Смоленска. Погибли 96 человек, включая главу государства и его супругу.